18 июня в Старом Осколе, благодаря поддержке фонда Алишера Усманова «Искусство, наука и спорт» и компании «Металлоинвест» состоялся концерт Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы», создателем и руководителем которого является замечательный музыкант и дирижёр Владимир Спиваков. После концерта, который прошёл при полном аншлаге в ДК «Комсомолец», мы встретились с руководителем оркестра маэстро Спиваковым.

— Владимир Теодорович, 14 июня — выступление в родной вам Уфе, в театре оперы и балета, 17 июня — Москва, концертный зал имени Чайковского, 18 июня — Старый Оскол, 19 июня — Губкин. Как вам удаётся выдерживать такой темп?

— А ещё в день своего приезда из Уфы я записал кантату Рахманинова «Весна» с национальным филармоническим оркестром. Это очень трудная работа, требующая огромной концентрации времени, внимания и души. Как всё удаётся, не могу вам сказать. Просто мной движет долг и любовь к своему делу и, конечно, к людям.

— Насколько быстро вам удалось адаптироваться к условиям в ДК «Комсомолец»?

— Сложности были, потому что этот зал не очень приспособлен для классической музыки. Но, как известно, если нельзя изменить обстоятельства, то нужно изменить отношение к ним. По возможности мы сделали специальную рассадку — чуть ближе к сцене, и играли в несколько другой манере, чем обычно. Пришлось работать более усиленно, но публика этого не заметила, потому что работа должна стирать следы самой работы.

— Владимир Теодорович, выступление оркестра «Виртуозы Москвы» произвело на старооскольскую публику огромное впечатление. А какое впечатление произвела на вас старооскольская публика?

— Публика соскучилась по настоящему, а в музыке заложено то вечное, что живёт в людях, что переходит из поколения в поколение: мысли о душе, о любви, те непреходящие ценности, которые сохраняются из века в век. Эти чёрные ноты на нотном стане — не просто точечки, а закодированные человеческие эмоции, мысли, и они непосредственно проникают в душу — очень тонкий инструмент, настроенный на восприятие. И чувствовалось, что публика, которая была на концерте, старается проникнуть в содержание, в смысл музыки. И её ответ, то эхо, которое мы всегда ищем в зале, был очень трогательным и незабываемым.

— Наверное, вам редко приходится выступать в маленьких провинциальных городах России?

— Честно признаюсь, не так редко. «Виртуозы Москвы» стали любимыми именно потому, что играли в очень разных ситуациях, в разных городах. У нас одно время был музей щепочек, которые мы собирали с разбитых дверей концертных залов в разных городах. Набрали 41 щепку, последняя была в Ташкенте. Знаете, Провинция для меня — с большой буквы. Откровенно говоря, провинция — и есть страна. Если взглянуть на историю России, то всегда провинция поддерживала страну. Это её крылья. Провинциалы (вот я с большой буквы говорю об этом) чувствуют себя немного забытыми. Все бюджеты идут в крупные города, а на провинцию мало что остаётся. И если есть состоятельные люди, которые помнят, где они родились, они в благодарность стараются что-то сделать: строят школы, музыкальные школы в том числе, покупают инструменты, строят детские больницы, то я им очень благодарен. Это нужно делать, нельзя, чтобы люди чувствовали себя забытыми, покинутыми и брошенными. Вот, собственно, почему мы и ездим по маленьким городам.

— Часто ли вы сами в рамках программы «Виртуозов» исполняете скрипичные соло?

— Достаточно часто. Последний раз играл позавчера. Но сейчас другие задачи — я должен готовиться к следующим программам, что отнимает много времени. А скрипка — это такая тяжёлая, в общем-то, работа, она требует постоянной тренировки, так же, как в спорте: невозможно удержать даже свой собственный рекорд, если вы постоянно не тренируетесь.

— Бытует мнение, что сейчас классическая живая музыка больше востребована в странах Европы, в Соединённых Штатах, нежели в России…

— Ну, вчерашний концерт это опроверг. Как и все концерты, которые проводит оркестр «Виртуозы Москвы» или Национальный филармонический оркестр России. У меня есть ряд фестивалей, например, в Сибири, в Омске, там мы играем пять концертов подряд практически с разными программами, и — абсолютно переполненные залы. В Перми — то же самое. Мы даже провели такой эксперимент — дали концерт open air, то есть на открытом воздухе. Многотысячная аудитория собралась, пришёл практически весь город. Конечно, это требует специальных условий: хорошей погоды, в первую очередь, а во-вторых, нужна очень дорогая аппаратура, которая есть не в каждом городе. Во всяком случае, понятно было, что классическая музыка далека от своей кончины.

— Где происходил последний дебют ваших новых программ — за рубежом или в России?

— Везде. У нас постоянно меняются программы, постоянное обновление. Только что с «Виртуозами» мы записали две камерные симфонии Дмитрия Шостаковича, которые стали как бы приношением великому гению Шостаковичу и Рудольфу Баршаю, сделавшему транскрипции квартетов. И люди, которые слышали (эта запись ещё не вышла), пришли в большой восторг.

— Владимир Теодорович, что, на ваш взгляд, отличает «Виртуозов Москвы» от других музыкальных коллективов? В чём секрет вашего успеха?

— Во-первых, моё видение музыки, а ещё — мои отношения с людьми, которые построены не на давлении, а на уважении друг к другу. «У нас не обижаются» — такой лозунг существует с возникновения «Виртуозов Москвы». У нас в оркестре каждый может сказать всё, что он хочет, и я могу тоже попросить сделать то, что мне кажется нужным. Ну, и потом отличает очень высокое, просто блестящее качество исполнения. Это очень важно, потому что любой слушатель, даже совершенно неподготовленный, чувствует, так сказать, шедевральное исполнение. Как однажды сказала Майя Плисецкая, даже если абориген войдёт в музей, он обязательно подойдёт к шедевру, потому что от шедевра исходит какая-то вибрация.

— А какие композиторы преобладают в репертуаре «Виртуозов Москвы»?

— У нас огромный репертуар — начиная от музыки добаховского периода и заканчивая нашими современниками. Мы играем музыку и Софьи Губайдуллиной, и Родиона Щедрина, и не так давно ушедшего Альфреда Шнитке. Но часто всё зависит от того, что спрашивают или кому посвящён фестиваль, как, скажем, мой во Франции.

— Говорили, что величие хаоса Шнитке описывает высшую форму порядка. Это очень сложная музыка для понимания. Находят ли такие композиции отклик в провинции?

— Нужно ведь воспитывать публику, взращивать, это всё просто так не даётся. Даже если мы говорим о свободе, абсолютной свободы не существует. Нужно воспитывать просвещением, ответственностью, уважением к другим, самоуважением… Обращусь к примеру 25-летия Кольмарского фестиваля во Франции, который отмечается в этом году. Вначале мы там играли традиционную музыку, и дальше Баха, Моцарта и Гайдна не шли. Потом постепенно начали играть других композиторов, и дошло дело до живого классика Кшиштофа Пендерецкого, который пишет очень интересную музыку. Все вначале изумились, но потом пришли в восторг. Понимаете, всё требует духовной работы и воспитания.

— 2014 год — год сочинской Олимпиады и год юбилея Владимира Теодоровича Спивакова. Как будете отмечать, есть какие-то творческие сюрпризы для публики?

— Ну, сам факт того, что я докатился до этой даты — уже сюрприз (смеётся — авт.). Что касается сочинской Олимпиады, то я 6 февраля планирую вылететь в Сочи. Но ещё до этого будет маленький сюрприз, связанный с Олимпиадой, о котором я пока говорить не хочу.

— Владимир Теодорович, вы уже более 50 лет играете на скрипке. Остались ли для вас какие-то секреты в этом инструменте и вообще в профессии?

— Я боюсь людей, которые говорят, что они всё знают. Обычно это происходит на начальной стадии. Чем выше человек поднимается, тем реже звучит эта фраза, а когда он становится академиком, начинает понимать, что ничего не знает. Ещё Сократ сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю».

— Помните ли вы своё первое выступление?

— Помню, да. Я вышел на сцену, положил скрипку на рояль и подтянул штанишки. Это было давно, сейчас дети такие вещи не носят. Но я это помню очень хорошо, зал засмеялся. Потом я сыграл мазурку Бакланова, довольно бодро. Вот так…

Ирина Милохина
Максим Баркалов
Фото Валерий Воронов