“Виртуозы Москвы” и Анна Аглатова выступили на сцене Дома музыки
Самый ранний гений эпохи романтизма в «виртуозном» исполнении. Маэстро Владимир Спиваков предлагает свой, особый взгляд на музыку Франца Шуберта. В Московском доме музыки «Виртуозы Москвы» и солистка Анна Аглатова предоставили слушателям возможность узнать далеко не всем известного Шуберта – мастера крупной формы. Рассказывают “Новости культуры”.
Обращение к Шуберту Владимира Спивакова не связано ни с какими-либо юбилейными датами, ни с другими формальными поводами. Это вселенная, считает маэстро, в которой еще много неизведанного. Или, во всяком случае, редко звучащего. Солистка Большого театра Анна Аглатова готовится к исполнению духовного сочинения Шуберта Сальва Реджина. Это не только прикосновение к высокому и прекрасному, но и испытание на выносливость, говорит певица.
«Написано это так, как будто писал не для вокалиста, – отмечает Анна Аглатова. – Для инструменталиста, причем не для клавишного, а для скрипки. Звук должен быть очень чистый скрипичный, тонкий, правильный. Сложно выдерживать».
Сколь непроста для исполнения музыка Шуберта, столь и красива. Многие композиторы не могли отказать себе в удовольствии сделать свои версии шубертовских сочинений. В их числе и Густав Малер, ему принадлежит оркестровая версия струнного квартета, в котором Шуберт использовал тему собственной песни «Смерть и девушка». В этой песне смерть уговаривает девушку пойти за ней.
«Шуберт в самом юном возрасте написал песню на стихи поэта конца XVIII века “Смерть и девушка”, а потом, когда узнал об ужасном своем диагнозе, тяжелой болезни, он написал этот квартет, – рассказывает Владимир Спиваков. – Он умер в 31 год, он написал это сочинение. Там такая красота божественная, такая музыка великая, к которой хочется постоянно обращаться».
Наряду с сочинением зрелого мастера в этом концерте прозвучало юношеское сочинение – 5-я симфония. Временная дистанция между ними всего семть лет. Выстроив программу таким образом, Владимир Спиваков напомнил о драматической судьбе композитора и трагическим отблеском высветил его ранние, еще безмятежные сочинения.